Публикации

По просьбе уважаемой «Новой адвокатской газеты» попробую порассуждать о насущных проблемах правоприменительной практики в данной сфере и возможных способах их решения.

Проблема № 1. Игнорирование органами предварительного следствия и судами разъяснений, касающихся предпринимательской деятельности, которые даны в Постановлении Пленума ВС РФ от 15 ноября 2016 г. № 48 «О практике применения судами законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности», а также положений ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ. Соответственно, продолжающееся массовое избрание меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении лиц, осуществлявших предпринимательскую деятельность.

Данная проблема, по моим наблюдениям, носит массовый характер. При этом законодательных способов борьбы с подобным искривленным правоприменением я не вижу. Ни упомянутое постановление Пленума ВС РФ, ни регулярные интервью руководителя Верховного Суда проблему не решают. Видимо, это связано с тем, что подобная разъяснительная деятельность ВС РФ во многом носит декларативный характер, сам Верховный Суд в реальности поправляет судей крайне редко.

Наверное, единственным законодательным инструментом, который мог бы сработать в такой ситуации, явился бы полный запрет на применение меры пресечения в виде заключения под стражу по любым делам о совершении преступлений, предусмотренных ст. 159–160 УК РФ (в нашей правовой парадигме работают лишь запреты абсолютные, не позволяющие правоприменителю на свое усмотрение трактовать нормы, что, например, имеет место в отношении избрания меры пресечения по делам о налоговых преступлениях). Однако введение подобного запрета практически неосуществимо – как по причине того, что правоохранителям, имеющим обширное законодательное лобби, он крайне невыгоден, поскольку дела данной категории часто являются способом заработка и расправы над неугодными, так и по причине того, что это будет не совсем справедливо по отношению к лицам, привлекаемым к ответственности по другим статьям Уголовного кодекса РФ. Кстати, у меня до сих пор возникает вопрос о справедливости законодательного выделения и предоставления преимущества в виде невозможности применения меры пресечения в отношении предпринимателей. Законодатель их, по сути, возвысил над другими лицами. Для чего это сделано – понятно. Правильно ли это – да, правильно. Но справедливо ли по отношению к другим лицам – на мой взгляд, нет.

В этой связи представляется, что борьба с подобным негативным явлением должна вестись уже не на законодательном уровне, а путем реформирования правоохранительных органов. Следует менять и обновлять кадровый состав правоохранителей, переходить со статистической оценки работы на иные, объективные показатели. Поощрять, наконец, за применение по уголовным делам более гуманных мер пресечения и активно проверять на ведомственном уровне обоснованность любого ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. Пока не примут этих мер и власти будут заниматься лишь декларированием борьбы с негативным явлением, ситуацию, на мой взгляд, не изменить.

Проблема № 2. Неудачные формулировки, касающиеся предпринимательства, в вышеупомянутом постановлении Пленума ВС РФ и в ч. 3 ст. 20 УПК РФ.

В постановлении Пленума ВС РФ указывается, что преступления следует относить к сфере предпринимательской деятельности, если они совершены индивидуальным предпринимателем в связи с осуществлением им предпринимательской деятельности и (или) управлением принадлежащим ему имуществом, используемым в целях предпринимательской деятельности, а также членом органа управления коммерческой организации в связи с осуществлением им полномочий по управлению организацией либо при осуществлении коммерческой организацией предпринимательской деятельности.

Вместе с тем по смыслу ст. 2, 50 ГК РФ некоммерческие организации также могут осуществлять предпринимательскую деятельность. Это означает, что в своем постановлении Пленум ВС РФ искусственно сужает понятие предпринимательской деятельности для целей уголовного преследования, ограничивая тем самым права работников некоммерческих организаций, осуществляющих такую деятельность.

В ст. 20 УПК РФ, где указывается, что уголовные дела о преступлениях в сфере предпринимательской деятельности возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего, вообще используется формулировка «за исключением случаев, если преступлением причинен вред интересам государственного или муниципального унитарного предприятия, государственной корпорации, государственной компании, коммерческой организации с участием в уставном (складочном) капитале (паевом фонде) государства или муниципального образования либо если предметом преступления явилось государственное или муниципальное имущество».

Таким образом, любая гражданско-правовая сделка, совершенная компанией, в которой хотя бы 1% принадлежит государству, может стать предметом расследования по уголовному делу. На мой взгляд, норма является дискриминационной и затрагивает вопросы свободы коммерческой деятельности лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность.

В этой связи я бы предложил внести изменения в постановление Пленума ВС РФ и Уголовный кодекс РФ, указав, что предпринимательская деятельность может осуществляться как коммерческими, так и некоммерческими организациями, а оговорку, которая используется в ч. 3 ст. 20 УПК РФ, ограничить словами «за исключением случаев, если предметом преступления явилось государственное или муниципальное имущество», что уже будет свидетельствовать о защите интересов государства. Иные же, расширительные способы защиты, которые в настоящее время используются законодателем, являются, по моему мнению, избыточными.

Проблема № 3. Давно устаревшие и не соответствующие экономическим реалиям пороговые размеры ущерба, применяемые в делах о хищениях.

Крупным размером в статьях гл. 21 УК РФ о преступлениях против собственности, за исключением ч. 6 и 7 ст. 159, ст. 159.1, 159.3, 159.5 и 159.6 УК РФ, признается стоимость имущества, превышающая 250 тыс. руб., а особо крупным – 1 млн руб.

Эти пороговые размеры не менялись с 2003 г., т.е. на протяжении 15 лет. По официальным данным, уровень инфляции с этого времени составил порядка 150%. Объективно цены в стране выросли не менее чем в 3 раза. Это означает, что в связи с экономической ситуацией в стране уровень общественной опасности деяния, совершенного, например, в 2018 г., окажется ниже, чем в 2006 г. Однако законодатель на это никак не отреагировал. Вместе с тем пороговые размеры ущерба, используемые в делах о налоговых преступлениях, были не так давно увеличены.

Кстати, подобное увеличение порогового значения будет иметь практическое значение в борьбе с необоснованным применением меры пресечения в виде заключения под стражу по делам о мошенничестве, которая активно декларируется законодателем и ВС РФ. На данный момент большинство мошенничеств – а преимущественно они относятся именно к сфере предпринимательской деятельности – с учетом порогового размера в 1 млн руб., не отвечающего нынешним экономическим реалиям, совершается в особо крупном размере, относится к категории тяжких, а потому суды охотно избирают по таким делам самую строгую меру пресечения.

Увеличение порогового размера, например до 6 млн руб., будет способствовать, на мой взгляд, изменению данной ситуации, либерализации правоприменительной практики по делам о мошенничествах и иных преступлениях против собственности, приведению уголовного закона в соответствие с экономической ситуацией в стране.

Проблема № 4. Отсутствие законодательного определения использованного в ст. 159 УК РФ понятия «приобретение права на имущество».

В примечании 1 к ст. 158 УК РФ имеется подробное разъяснение понятия хищения чужого имущества. Вместе с тем формулировка ст. 159 УК РФ предусматривает совершение данного преступления не только в форме хищения чужого имущества, но и в форме приобретения права на имущество. В этой связи на практике периодически возникают споры о том, что же является приобретением права на имущество и соответствует ли оно всем признакам, которые описаны в примечании 1 к ст. 158 УК РФ применительно к хищению. Наиболее часто такие споры относительно мошенничества в форме приобретения права связаны с обязательным признаком объективной стороны – общественно опасным последствием в виде причинения ущерба собственнику или иному владельцу имущества.

На мой взгляд, в Уголовном кодексе РФ, например в примечании к ст. 159 УК РФ, необходимо дать законодательное определение понятию приобретения права на имущество путем обмана или злоупотребления доверием. В определении должны раскрываться основные обязательные признаки данного деяния: противоправность, безвозмездность, корыстная цель, причинение имущественного ущерба собственнику или иному владельцу имущественных прав.

Проблема № 5. Участившиеся случаи дополнительной квалификации по ст. 210 УК РФ нескольких эпизодов преступлений, предусмотренных ст. 159 УК РФ, в том числе в сфере предпринимательской деятельности.

В последние годы резко увеличилось количество уголовных дел о преступлениях, совершенных в составе преступных сообществ. По мнению представителей органов предварительного расследования, часто такие преступные сообщества создаются именно для совершения мошеннических действий.

Подобная квалификация удобна следствию сразу по двум причинам:

1. Исключает возможность применения норм ст. 108 УПК РФ о предпринимательской деятельности и практически до нуля снижает вероятность применения в отношении подозреваемого (обвиняемого) меры пресечения, не связанной с содержанием под стражей.

2. Является «устрашающей дубиной» при переговорах о признании вины и заключении досудебного соглашения с лицами, обвиняемыми в совершении преступлений, предусмотренных ст. 210 УК РФ. Санкция ч. 3 данной статьи от 15 до 20 лет лишения свободы парализует волю к сопротивлению у лица, привлекаемого к ответственности, и он обычно готов согласиться на любые выдвинутые ему условия (лица, занимающие руководящие должности в коммерческих организациях, подпадают под эту часть).

Столь резкое увеличение количества уголовных дел по ст. 210 УК РФ связано с одной причиной: ранее эти уголовные дела относились к подсудности суда присяжных, а затем подсудность была изменена, и теперь они рассматриваются профессиональными судьями. Суд присяжных как фильтр для дел с такой квалификацией работал, профессиональный суд – нет. Направлять сомнительные дела в суд присяжных следователи боялись, в отношении же суда обычного такой боязни нет. Кстати, одним из способов наиболее быстрого и качественного реформирования нашей правоохранительной системы является обеспечение справедливого суда по всем уголовным делам (а суд присяжных, очевидно, является наиболее справедливой формой судопроизводства), в связи с чем правоохранители будут вынуждены меняться, чтобы соответствовать ему.

Однако об изменении подсудности различных категорий уголовных дел путем введения по ним суда присяжных писалось и говорилось правозащитниками много – к сожалению, пока в основном впустую.

Хотелось бы предложить способ исключения возможности дополнительной квалификации мошенничеств в сфере предпринимательской деятельности по ст. 210 УК РФ. Этот способ является единственным инструментом борьбы с недобросовестным правоприменением, и называется он – законодательный запрет. Следует ввести в УК РФ запретительную норму, связанную с невозможностью дополнительной квалификации по ст. 210 УК РФ в отношении определенной категории преступлений. При этом справедливым представляется исключение из формулировки ст. 210 УК РФ указания на создание преступного сообщества в целях совершения всех тяжких преступлений, не только мошенничеств. Следует оставить указание лишь на то, что в рамках преступного сообщества могут совершаться особо тяжкие преступления. Думаю, в таком случае те устрашающие санкции, которые предусматривает ст. 210 УК РФ, будут хоть как-то оправданы.

Нынешняя же практика применения ст. 210 УК РФ во многом, на мой взгляд, является насмешкой над правом, когда вступившим в законную силу приговором суда по всем известному уголовному делу признается, что преступное сообщество функционировало в целях превышения сотрудниками полиции своих полномочий.

Вынося вышеуказанные предложения на обсуждение Федеральной палаты адвокатов, особо хочу обратить внимание читателей именно на необходимость изменения ст. 210 УК РФ. Также предлагаю думающим адвокатам, желающим что-то изменить в зачастую несправедливой судьбе наших доверителей, объединиться в условную рабочую группу для подготовки проекта законодательных изменений и затем представить его субъектам законодательной деятельности и лицам, способным повлиять на либерализацию законодательства в этой части. Если уж нам далеко не всегда удается достучаться до судей, то давайте попробуем убедить в своей правоте законодателей. Ну или хотя бы попытаемся. Мне лично очень этого хочется.

Новая Адвокатская Газета