Публикации

Завершается 2021 г., а это значит, что пришло время традиционного предновогоднего обзора изменений в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве, которые произошли в уходящем году.

Напомню, что при подготовке обзора за 2020 г. я желал себе и читателям сущностных изменений в законодательство: расширения подсудности суда присяжных, кардинального изменения формулировок ст. 210 УК РФ, увеличения порогового размера крупного и особо крупного размера по статьям о хищениях и взяточничестве.

К сожалению, ни одного из наших – адвокатских – пожеланий в уходящем 2021 г. не сбылось. Почему? Вопрос следует адресовать законодателю, который вновь сосредоточился на количестве, а не на качестве поправок. Изменений было много, они носили веерный характер, однако выделить что-то, что могло бы облегчить работу адвокатов или жизнь наших доверителей, довольно сложно.

Перейдем к наиболее существенным, на мой взгляд, изменениям и их оценке.

Уголовное законодательство

Ужесточено наказание по ст. 128.1 («Клевета») УК, введена ответственность за клевету в отношении неопределенного круга лиц (Федеральный закон от 30 декабря 2020 г. № 538-ФЗ).

Законодатель подверг серьезной ревизии нормы о клевете.

Эти нормы традиционно являются одними из наиболее часто изменяемых в УК – статью то декриминализовали, то дополняли, а теперь вполне серьезно ужесточили наказание. Представляется, что причиной является общий тренд власти на более строгое регулирование общественной активности в СМИ и интернете. В качестве такого регулятора традиционно используется уголовное законодательство. Вряд ли такую законодательную политику можно признать оправданной, и либеральности в уголовный закон она точно не добавляет.

Часть 2 ст. 128.1 УК была дополнена признаком «совершенная публично с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, включая сеть “Интернет”, либо в отношении нескольких лиц, в том числе индивидуально не определенных».

Данное нововведение было мотивировано тем, что ранее действовавшая редакция касалась только СМИ, оставляя остальным простор для свободы слова на всем интернет-пространстве.

Что касается клеветы в отношении неопределенного круга лиц, у меня есть сомнения в правильности применения подобной формулировки в диспозиции статьи, поскольку объектом преступного посягательства являются честь и достоинство, а также деловая репутация. Каким образом можно оценить честь, достоинство и деловую репутацию неопределенного лица, непонятно. Тем более не ясно, как определить, что сказанное в таком случае будет являться клеветой. Получается, что потерпевшим себя сможет назвать абсолютно любое лицо, посчитавшее, что высказанные кем-либо неконкретизированные суждения, по его мнению, относятся и к его личности.

Ответственность за клевету в данной части законодателем была ужесточена: введено наказание в виде лишения свободы до двух лет (в предыдущей редакции статьи наказание в виде лишения свободы не предусматривалось), в качестве основного наказания добавлены принудительные работы.

Российский законодатель, как правило, активен в вопросах ужесточения наказания за те или иные деяния. К сожалению, криминологические исследования, предшествующие внесению подобных законодательных изменений, при этом не проводятся. Рассматриваемая ситуация исключением из печального правила не стала.

Изменения, внесенные в ч. 5 указанной статьи Кодекса, также вызывают вопросы. Она предусматривает ответственность за клевету, соединенную с обвинением лица в совершении преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности либо тяжкого или особо тяжкого преступления. Наказание по ней составляет до пяти лет лишения свободы.

При этом за ряд преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы не предусмотрены столь суровые наказания. Например, по ч. 1 ст. 133 УК установлен максимальный срок лишения свободы до года, по ч. 1 ст. 134 – до четырех лет, по ч. 1 ст. 135 – до трех лет. Непонятно, почему законодатель посчитал ложные высказывания об этой категории преступлений более общественно опасными, чем совершение самих преступлений.

Изменена диспозиция ст. 213 («Хулиганство») (Федеральный закон от 30 декабря 2020 г. № 543-ФЗ).

Законодатель кардинально изменил диспозицию ч. 1 ст. 213 УК. Теперь по п. «а» ч. 1 ст. 213 уголовно наказуемым считается не хулиганство с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, как было в ранее действовавшей редакции, а хулиганство с применением насилия к гражданам либо угрозой его применения.

Таким образом, законодатель, по сути, вернулся к прежней формулировке ст. 213, которую многие критиковали, называя «резиновой». Фактически описание деяния было необоснованно и немотивированно расширено до настолько расплывчатых пределов, что по данной статье можно будет привлекать за что угодно, усмотрев в любых действиях лица угрозу применения насилия. Учитывая сжатые сроки рассмотрения законопроекта в Госдуме, представляется, что нововведение не было в достаточной мере проработано.

Кроме того, при правоприменении наверняка возникнет острый практический вопрос конкуренции норм – ч. 1 ст. 213 со ст. 116 (побои, совершенные из хулиганских побуждений), п. «а» ч. 2 ст. 115 (умышленное причинение легкого вреда здоровью из хулиганских побуждений), п. «д» ч. 2 ст. 112 (умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью из хулиганских побуждений) УК, объективная сторона которых «схожа до степени смешения». Почему законодатель о конкуренции норм, с которой наверняка столкнуться правоприменители, не подумал, непонятно.

Изменена диспозиция ст. 230 («Склонение к потреблению наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов») (Федеральный закон от 24 февраля 2021 г. № 25-ФЗ).

Пункт «д» ч. 2 ст. 230 УК дополнен квалифицирующим признаком «с использованием информационно-телекоммуникационных сетей (включая сеть “Интернет”)». Такие действия наказываются лишением свободы на срок от пяти до десяти лет с ограничением свободы на срок до двух лет либо без такового.

Представляется, что правоприменители могут начать активно использовать данный квалифицирующий признак на основании собственных вольных и субъективных оценок. Например, соответствующей уголовно-правовой ревизии могут быть подвергнуты художественные произведения, содержащие описание наркотических средств. Вывод о том, что такие произведения потенциально «склоняют» к потреблению наркотиков, может в этом случае быть сделан на основании выводов лингвистических экспертиз, к качеству и объективности которых и ранее возникали вопросы по многим уголовным делам.

Особые опасения вызывает то, что для определения момента окончания преступления не требуется, чтобы какое-то лицо фактически потребило такие средства. Кроме того, законодателем четко не определено, может ли быть в принципе склонение в отношении неопределенного круга лиц. В связи с этим подобные законодательные изменения вызывают заведомый скепсис как в отношении целесообразности их принятия, так и с точки зрения последствий в виде субъективного применения правоохранителями.

Изменена диспозиция ст. 354.1 («Реабилитация нацизма») (Федеральный закон от 5 апреля 2021 г. № 59-ФЗ).

В очередной раз громкая ситуация с уголовным преследованием оппозиционного политика, получившая общественный резонанс, стала, по мнению законодателя, веской причиной расширить и без того постоянно расширяющийся Уголовный кодекс. Какие-либо криминологические исследования реальной общественной опасности криминализируемых деяний, к сожалению, также не проводились.

Несмотря на то что в диспозиции ч. 1 ст. 354.1 УК уже присутствует формулировка, криминализующая распространение заведомо ложных сведений «о деятельности СССР в годы Второй мировой войны», последняя была дополнена уточняющим признаком «о ветеранах Великой Отечественной войны». Существенной смысловой нагрузки данная статья не претерпела, зато обновилась очередным нагромождающим уточнением, в котором, на мой взгляд, нет необходимости. Какой-либо логики в данном изменении тоже не усматривается, за исключением, пожалуй, желания законодателя продемонстрировать оперативную реакцию на обсуждаемую громкую ситуацию.

Аналогичное дополнение введено в ч. 3 статьи, где теперь наравне с иными перечисляемыми деяниями (распространение выражающих явное неуважение к обществу сведений о днях воинской славы и памятных датах России, связанных с защитой Отечества, а равно осквернение символов воинской славы России) числится «оскорбление памяти защитников Отечества либо унижение чести и достоинства ветерана Великой Отечественной войны». Полагаю, это нововведение ясности и лаконичности уголовному закону не добавляет.

Кроме того, законодатель посчитал, что наказание по указанной статье не соответствует преступлению: вновь ужесточены санкции: штрафы выросли с 300 тыс. руб. до 3 млн руб., в ч. 3 добавились принудительные работы и лишение свободы до трех лет, а в нововведенной ч. 4 наказание составляет до пяти лет лишения свободы. С сожалением приходится констатировать, что ужесточение наказания и излишние уточнения были в уходящем году чуть ли не единственно возможными приемами воздействия на уголовное законодательство.

Изменено примечание к ст. 285 с определением должностных лиц (Федеральный закон от 24 февраля 2021 г. № 16-ФЗ).

Законодатель значительно расширил толкование термина «должностное лицо», включив туда внушительный перечень новых определений. По сути, теперь даже дочерние компании государственных организаций будут считаться государственными.

Существенное различие между государственными и коммерческими организациями заключается в том, что для уголовного преследования по определенным составам преступлений необходимо обращение потерпевшего, т.е. в данном случае «головной» компании. Такой подход обоснован невмешательством государства в экономическую деятельность и экономической самостоятельностью должностных лиц в решении определения ущерба для своей компании.

Теперь такая самостоятельность компаний с госучастием и их дочерних предприятий серьезно ограничена государством. В связи с отнесением руководителей подобных организаций к должностным лицам, являющимся субъектом преступлений, предусмотренных ст. 285–293 УК, такого согласия не требуется, и теперь правоприменитель оказывается правомочен возбуждать в отношении них уголовные дела по собственному усмотрению.

Уголовно-процессуальное законодательство

Подавляющее большинство изменений в уголовно-процессуальном законодательстве носило характер технических и уточняющих. Эти изменения касались регулирования издержек судопроизводства, вопросов подследственности, но не совершенствовали законодательство с точки зрения реализации и осуществления защиты. Нормы, касающиеся предпринимательской деятельности, были более детально регламентированы, однако, по сути, значительного эффекта на практику вряд ли можно ожидать.

Заслуживающими наибольшего внимания (каждое, к сожалению, со знаком «минус») видятся два следующих изменения.

Статья 140 дополнена в части оснований возбуждения уголовного дела в отношении преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств (Федеральный закон от 5 апреля 2021 г. № 67-ФЗ).

В ст. 140 УПК РФ введена ч. 4, согласно которой сам факт пребывания лица в состоянии наркотического опьянения или обнаружения в теле человека наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов в отсутствие достаточных данных, указывающих на факт их передачи в нарушение положений ФЗ, не может являться основанием для возбуждения уголовного дела.

Причина принятия данной нормы понятна. Она активно лоббировалась представителями МВД России, которые были недовольны большим количеством дел, которые заведомо не могли быть раскрыты, возбуждались с учетом наличия формального повода. Это негативно сказывалось на общей статистике раскрываемости преступлений. Теперь уголовных дел, возбуждаемых по факту обнаружения в теле человека наркотических средств, будет меньше, а значит, искусственно вырастет раскрываемость преступлений. На правах граждан данная поправка скажется, очевидно, негативным образом, поскольку повлечет еще меньшую вовлеченность правоохранителей в раскрытие реальных преступлений.

Изменены порядок и сроки кассационного обжалования (ст. 401.3.) (Федеральный закон от 24 февраля 2021 г. № 15-ФЗ).

Благодаря изменениям в ст. 401.3 УПК так называемая «сплошная кассация» теперь ограничена определенным и весьма скромным сроком. Отныне кассационные жалобы, подлежащие рассмотрению в порядке ст. 401.7 и 401.8 УПК, могут быть поданы в течение шести месяцев со дня вступления в законную силу приговора или иного итогового судебного решения.

Законодатель посчитал, что конституционное право на судебную защиту «даруется» гражданам только на время и не является неотъемлемым. Очевидно, что данные законодательные изменения существенно ограничили право кассационного обжалования и не принесли ни адвокатам, ни их доверителям ничего позитивного. Представляется, что истинной целью изменений являлось сокращение объема работы судей, которые действительно серьезно загружены. Однако должно ли быть способом такой разгрузки ущемление прав граждан на доступ к правосудию? Полагаю, нет. К сожалению, у законодателя по этому поводу иное мнение. При этом, по имеющейся у меня информации, в наступающем году право кассационного обжалования рискует подвергнуться еще большему ущемлению, и в случае принятия планируемых изменений рассмотрение многих судебных решений по уголовным делам может осуществляться судьей единолично (а не судебной коллегией, как в настоящее время), что, полагаю, противоречит самой сути процедуры кассационного обжалования.

Подводя итог работы законодателя по изменению уголовного и уголовно-процессуального законодательства в 2021 г., я бы оценил ее как «неудовлетворительно». Несмотря на огромный объем работы (только таблица всех внесенных за год изменений с краткими формулировками в одной из справочных информационных систем занимает 50 листов), реформирование свелось к техническим поправкам, усложнению существовавших норм, ужесточению санкций и ограничению прав участников уголовного судопроизводства.

Остается надеяться, что следующий год будет менее грустным и порадует адвокатов и их доверителей долгожданной либерализацией законодательства. При этом не стоит забывать, что ключевой проблемой системы отправления правосудия по уголовным делам является как раз не законодательство, а правоприменение. Это правоприменение – как минимум частично – зависит и от нас, адвокатов, а также присущих нам мудрости, неравнодушия, глубины погружения в уголовные дела, настойчивости, умения отстаивать интересы подзащитных без оглядки на собственные усталость и лень. Реализации этих адвокатских качеств – а значит и побед, которые за этим обязательно последуют, желаю каждому из коллег в наступающем году!

Читать на сайте "Адвокатской газеты"